Оргия выразительности

(ARS06. Sense of Real. Kiasma, Helsinki . 21.1-27.8.2006)

Почти что идиллический пейзаж. Просторные поляны, обогретые мягкими и приглушенными, будто роскошный солярий, солнечными лучами. Архитектурные сооружения напоминают то ли строительный каркас навороченного шоппинг-молла, то ли, наоборот, его декоративные развалины. На заднем плане облаченные в брендовую спортивную одежду подростки гоняют мяч по идеально подстриженной лужайке. Справа будто заводит потасовку неплохо одетая урбанистическая молодежь. Слева под сенью стальных колонн отлично сложенные обнаженные тела предаются свальному греху. Всеми прочими обитателями этой буколики такая откровенная оргия абсолютно оставляется без внимания. Изредка на переднем плане мелькают и сразу же исчезают, пересекая панораму справа налево, то тинэйджер с пластиковым пакетом, то туристки в панамах с чемоданами на колесиках, то припанкованные клубные завсегдатаи. Все эти обыденные представители нынешней глобальной цивилизации вроде бы упорядоченно, а на деле совершенно произвольно двигаются в пространстве монументальной видеоинсталляции шведа Ларса Нильссона с красноречивым заглавием «Во время оргии».

Никому из этих типичных персонажей «глобальной деревни» нет дела до других и друг до друга. Никто сознательно не замечает забот и чаяний находящегося по соседству. Каждый самозабвенно погружен в себя, и даже неприкрытая сцена публичного совокупления ни у кого не вызывает вуайристического любопытства. Собственно, истолкование этой работы не требует особых интерпретационных усилий. Сегодня в глобальном масштабе торжествует неолиберальный прагматизм, отчего эгоистические, индивидуалистические тенденции утверждаются в качестве единственной меры человеческого. Буржуазный эгоцентризм и недостаток эмоционального сочувствия влекут полную разобщенность и разъединенность социума, - об этом уже ставшие несколько банальными само-обоснованиями 2000-х романы Мишеля Уэльбека и фильмы Франсуа Озона или Михаэля Ханеке.

Действительно, провозглашаемая в 90-ые утопия всеобщей коммуникации и предложенная Николя Буррио "эстетика взаимодействия" сегодня кажутся отыгранными, несостоятельными концептами. Ситуация «после оргии», описанная Бодрийяром в «Прозрачности зла», ситуация проницаемости всех социальных сфер и стирания барьеров, сегодня сменилась новой закапсулированностью конкретного человека в закрытом комфортном мирке. Все эти злободневные сюжеты ярко проговорены в инсталляции Ларса Нильссона, но проговорены как-то слишком стильно и даже кокетливо, слишком безупречно, без отвращения и неистовства. Без аналитической жесткости и критического пафоса.

Работа Нильссона уж точно не второстепенный, а скорее один из центральных «фрагментов» масштабной интернациональной выставки ARS06, почти на полгода развернувшейся в залах хельсинкской Киазмы. Поэтому она вполне может послужить своеобразной «эмблемой» предложенных там концептуальных приемов и визуальных стратегий. Сразу же бросающийся в глаза специфический момент и этой работы, и всей выставки в целом - это принципиальная установка на правильность и красивость художественного высказывания. Шокирующая или умиротворяющая выразительность, игривая экспрессивность и отточенная сделанность - вот что отличает практически все прошедшие придирчивый кураторский отбор работы. Вот что позволяет всю выставку в комплексе увидеть подобно манифесту нескольких важных тенденций, господствующих - или пытающихся господствовать - в современной художественной и интеллектуальной среде.

Выставка ARS06, седьмая по счету (первая стартовала в 1961 году) и подготовленная двумя лидирующими финскими кураторами Туула Карьялайнен и Яри-Пекка Ванхалла, стремится убедить, что приоритетной проблемой современного искусства выступает собственно «природа» человеческого. Природа социальная и органическая, естественная и автоматизированная, и, главным образом, те трансформации, коим она подвергается по мере все более и более ускоряющихся модернизационных и технологических процессов. Что любопытно, разговор о «фактуре» человеческого, ее мутациях и границах ведется ни с позиций экзистенциализма, ни в ракурсе антропологического или психоаналитического знания, а преимущественно в плане непосредственной эмоциональной причастности.

Подзаголовок, данный кураторами всей программе ARS06, возможно трактовать двояко - либо «Смысл Реального», либо «Ощущение Реального». Видимо, и рационалистическая, и чувственная компоненты в этом заглавии равно условны. Ведь речь тут идет о Реальном в терминах лакановского психоанализа, то есть о том, что ускользает и от логико-понятийного, и от сенсорного восприятия. О том Реальном, что функционирует подобно угрожающему зиянию внутри символического порядка, что делает его неустойчивым даже при иллюзии внешней стабильности и благополучия. Реальное, согласно Лакану, это чудовищное и пустотное травматическое ядро, что определяет взаимоотношения человека с главенствующей в данной культуре сферой символизации. Катастрофичность столкновения с Реальным, пугающим и разрушительным, тематизировано на выставке не только в пронзительных экспериментах художников из экономически бедствующих регионов, но и в поисковых работах художников западных. В них программно разоблачается тот скрытый эксцесс, та экспансия угрозы и насилия, что порой становятся фундаментальными основаниями западной цивилизационной деятельности.

Например, в работах латиноамериканских художников Реальное рвется через край, оно грозит настигнуть человека, поглотить и уничтожить его. На видео колумбийца Хуана мануэля Эшаварио «Рты, полные пепла» запечатлены запекшиеся, с неровными, щербинистыми зубами, рты тех, кто случайно уцелел во время погромов и боен, развернутых наркокартелями по всей стране, кто сочинил песню в честь своего чудесного спасения и кто теперь речитативом проборматывает эту нескладную песню перед видеокамерой. В инсталляции бразильца Адриана Варьеджо ( Adriana Varejao ) «Голубая плитка в живой плоти» Реальное выпячивается еще более натуралистично и отвратительно. От стены пластами, смахивающими на струпья кожи, отходит синяя плитка, и под ней обнаруживается чудовищное в своей физиологичной непристойности переплетение внутренностей и сухожилий.

В пику брутальной латиноамериканской экспрессии условно «западный» художник преподносит Реальное в виде скрытого источника угрозы или зоны запретного наслаждения и преступного удовольствия. Фотосерия Вилли Дохерти ( Willie Doherty ) «Неспецифическая угроза» показывает - то в профиль, то в фас, с разными поворотами головы - угрюмого, наголо стриженного амбала, недобро косящегося в сторону какого-то подозрительного чужака. В трактовке Джин Фишер такой набычившийся молодчик, по сути, персонификация имперского захватнического взгляда с его намеренно подслеповатой уклончивостью. Агрессивный взгляд Другого, испепеляющий и безжалостный, прорывается сквозь тонкую защитную систему цивилизационных норм и запретов, и оказывается тревожащим носителем Реального, с коим человек вынужден регулярно сталкиваться в повседневной активности.

В игриво куртуазной манере Реальное разверзается в ассамбляжах американца Кента Хенриксена (Kent Henricsen) «Юные любовники», умело воспроизводящих технику шпалеры или гобелена эпохи рококо. Пасторальные любовные сцены неожиданно преобразуются в садомазохистский маскарад, где галантные юноши носят куклуксклановские балахоны, а лица и тела красавиц завешаны бдсмовским латексовым обмундированием.

Таким образом, где бы человек не обитал, в нищем или процветающем уголке земного шара, столкновение с Реальным неотвратимо делает его беззащитным, покинутым и брошенным. Нежданная встреча с Реальным наделяет его симптомами жертвы или истеричным комплексом исключительности. Примечательно, что ощущение оставленности только усиливается во внешне преуспевающих зонах социального благосостояния - так неприглядные промышленные развалины заброшенного шахтерского поселения в фильме Карла Михаэля фон Хауссфолффа ( Carl Michael von Hausswolff ) и Томаса Норданстада ( Thomas Nordanstad ) «Хашима, Япония» выявляет тот стихийный процесс внутренней энтропии, что исподволь разъедает самые благополучные постиндустриальные регионы.

Любопытно, что именно неоспоримые достоинства ARS06 - профессиональная продуманность каждого концептуального момента - обрачиваются существенным минусом выставки, а именно, недостатком острого и про естного содержательного импульса.Там, где все слишком уместно, грамотно и затейливо, кажется, сам фактор образцовой сделанности становится основной содержательной нагрузкой. Кажется, апофеоз неприкрытого перфекционизма, представленный всем корпусом ARS06, позволяет отчетливо разглядеть одну из важнейших конфронтационных линий современного искусства - межлу красивой, а подчас и гламурной выразительностью, не столько заостряющей конфликты, сколь их сглаживающей, и жесткой лакничной содержательностью, делающей эти конфликты универсальным ценностным базисом.

При вем своем инновативном и критическом потенциале работы, представленные на ARS06, прочно привязаны к тому феномену, что Негри и Хардт называют глобальной Империей, к ее суверенным властным формам и к ее биополитической дидактике. Благодаря своей соотнесенности с имперской риторикой и с ее претензиями на беспрекословнуб гегемонию, эти работы выявляют несколько узловых сюжетов, как бы проливающих свет на "зыбкий" статус человеческого в условиях безраздельного имперского диктата. В каталоге выставки практически каждому из этих сюжетов уделена отдельное теоретическое эссе, отчасти призванное его контекстуализировать, отчасти - превратить в мифологическую схему.

Первый сюжет с многочисленными библейскими и ницшеанскими аллюзиями проговорен в статье "Второй рай". Сводится о к следующему: контроль, осуществляемый в масштабе глобальной империи настолько тотален, что в результате апофеоза незримой слежки и неусыпной опеки человек достигает состояния "второй невинности". Сопутствующее этому впадение в дорефлексивное детство, точнее, младенчество, вовсе не означает возвращения в искомый, чаемый земной рай, больше похоже это на регрессию к бездумному животному существованию. Такое якобы блаженное, а на деле незавидное "прозябание" современного человека для коего слиплись и уже неразичимы рай и ад, высшее и эмпирическое, природное и разумное, автор статьи приравнивает к апогею имперского нигилизма. "ничто уже не шокирут человека-животное, поскол ку он осведомлен обо всем. Он осведомлен, что нету Бога, нету запретных фруктов, нету обмана. Он осведомлен, что тайн не существует, даже последняя "тайна", что нету никаких тайн, утратила для него притягательную силу. Все выставлено на обозрение - и потому принципиально достижимо". Примером такого обретения "второй невинности" и утраты рефлексивного, индивидуализирующего начала предстает молодежня субкультура, пропогандируемая рекламной индустрией и модными глянцевыми журналами. Незамутненным образцом ее андрогинной "невинноси" должна стать именно ее международная аттрибутика: преклонение перед юным и тренирванным телом, увлечение здоровым питанием, спортивным образом жизни, экстремальным туризмом и активными формами отдыха. Комиксовые полотна саркастично изображают тривиальные молодежные компании подобно анклавам нового преображенноо человечества, но преображенного скрее в смысле механичного клонирования, нежели мистического откровения. А на фреске группы АЭС+Ф Последнее восстание" ухоженные, модельной внешности юноши и девушки бестрастно истребляют друг друга, будто глумясь над эсхатологическими концепциями "конца исттории", и олновременно претвроряя метафоры осуществившегося апокалипсиса в гламурную светскую жизнь.

В свою очередь, видео сержио Вего "Книга Бытия глазами попугаев" демонстрирует картину девственной и первозданной сельвы, намекая при этом - обетованный рай сегодня уже не нуждается ни в концепте грехопадения, нив древе познания, ни в самом человеке, отбрасывя его как пустую надоедливую гипотезу. Безусловно, аллегория человека, становящегося невольнысм свидетелем собственного антрополоического кризиса, далеко не нова. Тол ко в ммперскую эпоху она приобретаетновые дополнительные трагические обертона.

Второй сюжет, немаловажный для всей экспозиции ARS06, это свойственноен глобализованому субъекту упоенное, зачарованное любрвание чудовищным. Чудовищное может представать реальными истрическими или антропологическими катастрофами или же спонтанными проявлениями табуированных влечений и страхов. В каталожной статье прослежена одна из основных сюжетных коллизий выставки - притяжение к запретному и пугающему, к тому, что Фрейд называл Unheimlich, сопровождается экстазом радостности и ликования. Стремление к жуткому должно быть сервировано красиво, грациозно, необременительно, - такая установка сквозит в целом ряде композиций. Почти немыслимой фантастическо красотой веет от видеоинсталляции таиландца "Мемориал войны" , где в иссиня-зеленой океанской пучине заворожено движется процессия, состоящая из рикш и ловцов жемчуга. Такая сомнамбулическая церемония, по замечанию , и символически оплакивает прошлое Вьетнама и указывает на сомнительность, даже обреченность его капиталистического будущего. Две освященные традицией национальные профессии - рикши и ныряльщика за жемчугом - делаются реликтами старины, но в таком случае, задается вопросом художник, не есть ли настоящее страны только погруженность в беспросветную морскую бездну? Нюанс в том, что болезненная проблематика запоздалой модернизации в Юго-Восточной Азии подана баснословно красиво, так что зритель не испытывает ни малейшего дискомфорта, сталкиваясь с символическим обыгрыванием этого тревожного феномена.

Восторженное любование чудовищным, но уже с гротесными ужимками, присутствует и в работе братьев Чапмен "Секс 1". К ветвистому изъеденному стволу прикован, наподобие распятия, обглоданный скелет, кишащий червями, обсиженный мухами и служащий пристанищем змеям, паукам и прочим аллегорическим гадам. Художников нетрудно упрекнуть в человеконнавистничестве, богохульстве, цинизме; собственно, такие обвинения они сами всячески провоцируют. Важно другое: намеренно вызывающий тошноту бурлеск братьев Чапмен,ипародирующий многие классические дискурсы насилия, смерти и спасения, уазыает, что сегодня Чудовищное уже не фигурирует в качестве объекта непристойного созерцания. Сегодня оно сведено к предмету привычного разглядывания, столь же назрйливому, что и отфотошопенноъый снимок в глянуевом журнале или кадр из новотной хроники CNN.

Отталкивающие своей нарочитой физиологичностью скульптуры например, чучело ошади в натуральную величину с размозженной головой и полуоторванными ногами - смотрится сегодня уже не католицистсим оплакиванием боли и срадания, не аллегорией бренности и уязвимости (такие смыслы, видимо, вкладывал художник), а скорее развлекательным аттракционом. Кажется, зацепить внимание пресыщенного зрителя сегодня возможно, только раздвиая границы дозволенного до максимума, и делаяэто путем эскалации броской и доступной выразительности.

еще один сюжет, четко артикулироаанный на ARS06, - в отличие от постмодерного субъекта, признающего условностььили иллюзорность любых рубежей, современный человек заново обнаруживает себя в демаркационной сетке строгих, нерушимых границ. То, что в эпоху имперского контроля челрвееку поставлены непеодолимые пределы, то, он заключен под сиеклянный колпак и сам при этом не замечает, откуда исходит постоянная слежка -

все это становится лейтмотивом инсталляции "путешественник". В прозрачных колбах, напоминающих электролампочки, вкрученные в почерневшие патроны, выстроены макеты заброшенного зимнего пейзажа, где редеие фигурки людей застигнуты в роковой кульминациоеный момент. Монотонно происходит что-то страшное, фатальное и одновременно невероятно обыденное. Вот человек лежит, пидавленный расколовшимся дерево; вот за человком гонится гигантский паук; вот двое мужчин с с вилами преследуют обнаженную женщину; вот мужчина держит мальчика вниз головой прямо над колодцем... Вглобальной империи, где частное человеческое существваие должно быть проницамо и обозримо, все исключительное и повседневное, что происходит с человеком, принципиально уравнивается и делается тавтологичным.

До апогея и одновременно до абсурда этот мотив доведен в работе испанской группы El Perro. Ими сооружена стекляннная кабинка, функционально воспроизводящая популярное в современном "обществе риска" устройство под названием "panic room". При внезапномипоявлении опасности, грабителей или мародеров,человек укрывается внутри герметически закрытой прозрачной камеры и пережидает там неблагополучный период.человек, заблокированны внутри инсталляции, сам, своими силами оттуда выбраться не в состоянии, он вынуден ждать помощи от прияиеля или знакомого извне, кто одновремено с ним нажмет на внешнюю часть панели и ттем снимет блокировку дверей. Фактор безопасности сегодня оборачивается угрозой изолированности, надежное укрытие превращается в тюремную клетку, а спокойное проживание возможно только под невидимым и повсеместным полицейским контролем.

Четвер ый сюжет, также пиинуипиально важный, прооворен в эссе "Близкие конткты третей степени" со сылками на программные работы Ханы Арендт второй половины 50-х годов. Когда по наблюденю Арендт, статус человеческого сведен к функциям работника и потребителя, современное искусство должно вести диалог со сложными диспозициями труда, политики и этики. Вменяемый и состоятельный художественный жест будет и политическим волеизъявлением и действенным этическим поступком. Об этом, пожалуй, самая споррая и серьезная работа на ARS06 -видео эстонца "10 мужчин" с документально реалистичным показом осужленных преступников, не столько исповедующихся, сколь красующихся перед видеокамерой. Зрителю предложена почти невозможная дилемма - отвернуться от жтих чудовищ во плоти или все же признать их викачестве обращенных именно к нему этических вопоошаний. Видимо, такая дилемма и выстраивает горионт этического выбора.

ARS06 невозможно не пизнать состоявшимся сильным проектом. Визуальная часть проекта выстроенаа добросовестно и профессионально, в ней сбалансированы медитамвность и стилистмка анимэ,эстетика альтернатмвно моды и декларируеме сегодня возвращение к живописи. Концептуальная часть проекта также продумана и воплощена довольно удачно -в сопроводительном каталоге намечены и магистральные сюжеты выставки и ее важные конфликтные зоны. Как уже говррилось, весь проект сделан гипертрофированно правильно и слишком красиво, отчего его временами хочется упрекнуть в неприкрытой респектабельности.

Белые лебеди, парящие поод сводами Киазмы (работа), хорошенькая ориентальная кукла с железнымипротезом на коленке (инсталляция), красочные декадансные фантасмагориии с макабрическими моимвами (картины), панорама бытовой ргии в культивирующем абсолютное безразличие социуме (уже упомянутая видеоинсталляция ) -все это нпикрыто выдает триумф чистой выразительности, отличающейся экстравагантной выдумкой, коммерческим лрскм и приятной развлекательностью. После посещения ARS06 особенно очевидно становится, насколько сегодня актуальнаа иная тенденция - поиск новогопротестного содержания, свободного от внешней красивостии и гламурного шика, и утверждающего идеалы независимости и неподконтрольной солидарности.

2006, опубликовано в: Художественный журнал, № 63