Гностический поэм

Твой друг не дорожит неопытной красой,

Незрелой в таинствах любовного искусства.

Без жизни взор ее стыдливый и немой

И робкий поцелуй без чувства.

К.Батюшков,

Из Павла Саленциария.

Эон, эон, Плэрома,

Плэрома - Полнота,

До домного до дома,

До тронного до трона...

М.Кузьмин

Жанр моего поэма: путешествье; жанр путешествья:

поэм. Куда мне?

в жмеринки жмурь жемайтию? к османам, в немь?

в белынычи-золушки,

в роднь? на тройке - смолистой кудряшке - в эквилибристику

гималаев?

нет, в кушитские пуш.горы -

богаты шелковитой пушниной и шнапсом. Баш-на-баш -

разменять чистоган

гнедого сеновала на мелочь ночлега у сторонних

сестер законных -

далась им милосердная заумь религий - или

у недотрог-селянок...

А плевать где: хоть в пруссии, в костеле: кренделя готик -

мускул с мускулом в единоборстве, -

или на славной перине в гостильнице, гостенице, хотельнице,

гостевальне, где постояльцами

командированные комедианты и совратители жен чужильных,

кокоты лет сорока:

эпигоны виконтов де вальмонов (см. де лакло -

"опасные связи"),

их - гусей лапчатых -по утрам потчуют чаем

с розетками

брусничных варений. Даль наливная миндальна:

за медальонами

окон - усобица белой, алой и черной смороды;

флорентийские

распри ирисов тригубых; на берегах реки эны

(не великой):

(в краснозеленых ссадинах валуны, а вода - калька):

покатываются

с трубадурного смеха василевсы-подсолнухи,

барабанчики

и колокольцы-вассалы. Млекопитающим разметался

город эн на

реке эне; как все города и пригородки в средней

полосе

невежества страдает топографическим идиотизмом,

не ведая ни

родства, ни местоположенья, ни уменья ставить себя

на карту,

хотя бы на переносицу мыса иль перешейка, на

окрайну низины,

где нет и тени плантаций: находка для этнографа

и натурфилософа:

воздух его фрагментарен, схож на ощупь с герма-

фродитом: но не

свеж: изумруден. Власти практикуют исправительные

работы для

малоимущих бродяг и малолеток-бездомок; цементна

набережная, но

перекопана: на ней фургоны с малярами картавых

плакатов; за

сеточным горизонтом - самоуправны клыки много-

этажек -

усыпальницы черни из страусиной бетоно-фанеры.

Достопримечательности

подержанной архитектуры: 1) особняки зажиточных

и сановитых

перекупщиков от простонародных "коопов": жалюзи

спущены: в

траур низводят конфискации кровных доходов

неуемными

гос. пощлинами и налогами облыжными: о, гос-

ударство - вот

побирушка и скряга: погань - о - о - о

государство:

плод сношенья двух петухов власти: василиск,

одним словом.

2) исправ. колония - здание если не лучшее,

то без изъянов

помилований и снисхождений - косит

под старушенцию

в последнем цвету - мегеру-горгону? героиню

гонгоры?

такая тюрьма-инезилья с ожерельем - колючей

проволокой

в застежках; в серьгах - вышках с винтовочным

кругозором;

в монисто-простенке из горюн-кирпича. Такие

дела.

3) стадионы с кольцевою одышкой - снадобье от сплина;

4) пьяный угол,

где природа тварна: бродило побратимств и алкоголей

шабаш; ему бы

кумоваться с пивоварней шваба; 5) ампирная

заготов.

контора, - или заведенье, опекающее гос.

приюты и

рассадники беспризорного нач. образованья.

Там с начальником

шапочно я знался: он ханжа был. Вокруг него

опрометью

шаркуны; и коромыслом дым сигарет: дым тряс

козлиной бородкой.

Там одна секретарка корпела над пиш. машинкой.

Ее ошикали за

нерадивость. Поделом. Виды имел на нее - я, но

насильственных

действий не предпринимал (зачем? предпримут

и без меня:

тут-как-тут предприимчивы все). С такими

я прост и чист,

с голени до ушей - сводим к пустоте, как

творение

к первообразу, - но я ею пленился, не зная,

что она в плену

эпилепсий и действенной девственности;

к ней

послал я с цидулькой привязанного ко мне

бородача, -

кстати, живописца: вольнодумца абстракций -

пуссенообразных

глазетовых идиллий из жизней

хоботов и

прочих скоромностей, - что поделать: культура

россии

насквозь генитальна; учтя, что эти лапки падки

на тряпки,

я посулил ей белунчатый жемчуг речной на

платье из

чернозеленого бархата, подбитого беличьими

спинками;

крылатку из розовых азийских материй и

туфельки -

златоножки, - приманка-обманка.

Увенчалось...

Условились о свиданьи... жженка интрижки...

Место выбрано

по солнцевороту: опушка у столпного

петродуба (см. его

описание в "Небольшой элегии") - частный

случай

кружевного пространства, возможно, гильбертова,

да и n -

мерной меры ноль: решето такое...

Она

поведала мне биографию без потупленной

утайки:

внебрачная дочь докторанта наук и заморской

бомжицы,

ютилась она у отца приживалкой: обязанности

по дому

исполняла исправно: и мачеха-добрячка

донимала ее

благодеяньями и попреками: за происхожденье

иски чинила;

лиха хлебнула она залпом, но спала не тихо:

металась,

молила на сознанье поставить компрессы из

капустниц и

хрустальниц... Простите, что столь обстоятельно

разболтан

моего языка слалом: но ни в чем я не покривил

душой и не

моя вина, что душа у меня крива; нечего на поэм

мой пенять -

отражает, что есть. Только ей стукнуло осьмнадцать,

родня определила

ее на доходное место, но получку изымала до

полушки:

опасалась, что прикарманит и пустит на ветер

страданий. Хотце-

не-хотце, а злоключенья ее довелось мне

выслушать вкратце,

ей не заметилось, что я на них "рефлексирую не

адекватно" -

пропускаю мимо от нетерпенья.

"Пора перекусить", -

заключила моя пери: заметил я ее неправильный

прикус и

робостью спеленутый сонной артерии иордан. На

клинопись

коврика из шерстивязальни туркменов выложил я

припасы:

коржик из орши, плов басурманов из гдова,

каспийский

шербет из дербента; и термос с кипящим морсом

москалей; откушали,

слитно шушукаясь о недотронутости: не подозревали -

нас глазили

бесцеремонно из войлочного гнезда в разветвии

дуба того

обитатели его - оборотни-богатыри:

мужские

пол. члены (по простолюдному - килки, воспетые

киршей и

отпетые церковнославянским болярством). Число

их тринадцать;

тот еще фрукт их главарь-головастик: Жених, -

мессианствен и

глинобитен: одутловато набычился (с) бокалом

шампанской

обиды; остальные - субтильные бобыли (с) кильками

на вилке,

бритые, будто фарфоровые китайцы, - кто на

корточках, кто

раком конфуцианства, кто в шпагате

буддийств,

спокойствие: подобострастно правописание их просьб

о полднике или

деянье. Откуда ни возьмись, широкошумно к ним

альциона

(то есть virgo aeterna) подлетела: вырвалась из

заточенья в

домике молочницы на царскосельской мызе: (это

так - реквизит

моего поэма, склонного к костюмерству).

Потасовка - они

оживились, рты заоткрывали: уф, слизни! век бы

не якшаться с ними;

съестное - кашица причащенья - передавалось

фруктожвачным

конвейером из клюва в клюв, - иерархия

соблюдалась.

Досыта наелись; пресыщенье. ... : но

что это: грозища

набросила сюртук влаги и фалдами ручьевыми

забарабанила по

моим ресницам; от зефира спину заломило

спицами

ревматизма; эфиопы ли дюны, нет ли -

но потемнели:

утратили мягкость, летучесть, лампадность,

(как по

весне в келломяках): у подножья их буксовал:

браво:бис:браво:

желт жигуленок: с пол-часа: из него -

вот остолопы! -

двое в шароварах для тренировок: с флягами

жигулевского -

какой кот-шкет его наплакал! - за шкирку взяли

медносовковые

лопаты, совоокую ямину вскопали, в землю

зарылись и с нею

сравнялись: затемненье: под аканье

магнитофона-хризостома

комичный способ подобраться к т/е/ьме своей

с недоуменьем:

где ты, итальяночка, с адриатической открытки,

демонстрирующая

предпосылки и скульптуру рыданий; метафизику

связей любовных, -

причем, проще рвется прочное: при этом отмирает

1/2 себя, а смерть себя

не страшна, а безалаберно забавна; страшна - тсс! -

С. других - дорогих

тебе- она анемичнее червя кольчужки и зрелее...

...парусил ее

дугообразный язык- ловелас, приходясь ангелом-

сотворителем:

Аменом - для моего рта, для языка - Ахханом

Адабаном - для шеи, для плеча - Тебар

Арехе - для живота, для пупа - Фтхауэ

Ахиэлем - для правой икры, для ступни - Фиуфромом

Юго-западный ветр чеширским ртом цыкнул и

рассекретил:

у девицы-молодицы разгорелось в середице:

над влагой там

господствовала Афиро, над жаром Флоксофа: такая

ветхозаветная

пороховница: что-что, а в пиротехнике я смышлен.

Я настаивал

на сакраментальном праве привередника

поделить поровну

"полное" блаженство, но она - увещевала:

"Целого нет,

нет полноты, нет, только части существенны:

думай: пристало ль

тебе обладание частью - хотя бы блаженства -

как

раритетом: сохрани за собой это право: ведь

прав Метродор -

в реку одну и ту же - век от века - не ступить

ни разу: но в

четверть ее иль осьмушку - хоть дважды. Думай:

сущность реки

не в пенале ее продольного русла, а в

множестве

ее руслек, делимых до : так-то, мой ослик; и

отсекаются они

друг от друга плавниками валуна, кильватером

или брыльями взгляда,

запущенного за корсаж реки: беспредметные

адюльтеры..."

За супрематизмом пирамидальных елей

самовит неженка

камыш с темнозеленым подшерстком шатена: он

забияка - в риме

был бы брут, в афинах - периклес, в византии -

велизарий: а здесь

в темноводье поморов - лишь петр III или кондратий

селиванов -

не медведень-шатун в молчунном и скопческом

стиле зверином:

сумасбродство - я приложил ухо к его

бронхам: он

наушничал мне, что она - слабоумна: но хвороба ее -

муляж из

притворств, хитрогорюнных отчайностей и прочих

неопределенностей,

лавирование в океанийской впадине

бессобытийности...

Н-Да, курьезы изветов... Я над ней колядовал,

пытаясь

в ее узловатые зраки впрыснуть успокоительный морфий

смеха, но она

показала мне клинышек своего языка стали

дамасской с

эзоповой пеной нерво-припадка на красновыгнутом

эфесе - языка спинке -

и прошелестела темным обметанным голосом;

словно взяв

клавишу homini vox на фисгармони - нижний

регистр отчужденья:

"Тю-тю-тю, склони свою выю довольства, - ведь

скорпионится

моя честь на весах семени твоего: и в любом

эоне моего дольнего

тела - грех разливанный (хрен и имбирь мой),

целую в чуть

монголоидный подбородок (мой чингис-ханчик!)

твой портрет

фаюмский, узкую психею твоих земнокарих, твои

мочки и

заклинаю: будь в птичнике семьянинства ко мне

привязан: будь

орланом без руля и ветрила, будь ибисом без

осененья, будь

в черевичках скарабеем-домоседом... так-то, моя

невеличка, улю-лю...

Так-то, батькович мой - евич,- я, атаманша, и есть

желанная тебе

цельность и полнота, память ее, полноты, - память

Плеромы, точнее

память о ней, о Плероме ====> так будь моим, будь

мной, Энойей..."

Мне показалось: свободность моего желанья ущемлена

ее ужимками и

замешканиями; я и увял луковым лютиком (радуйтесь,

стиля интимность!)

дал ей скарамушный тюбик с отворотными таблетками

от знаний,

и расшнуровал поэзий цитатник: нет ничего

привольней и

прекрасней, чем навсегда с возлюбленной или полу-

возлюбленной

расстаться: и без применений благосклонных средств

психотропных;

провентилировать ум свой удушливым

ду-ду-дуновенем

сирокко... и удалиться, уже не услышав, как хмыкнул

слабовольного грома

раскат; не увидев, как вынырнули из питомника

тяжелоголовые

мопс и мопсиха: жонглировали своими чепрачными

статями: обрубками

хвостов-почемучек вибрировали: и набивали себе

руку (иди ты,

идиома!) то ли в кулачной любви, то ли в боксерстве.

Сводня -

смотроительница, закрутив моток поводка на

запястье,

уселась на среброрунную оттоманку камня

придорожного...

Схолии к моему поэму: разморила повивальная мура

полмира; мой рот-классик на чужой язык: мопсов? иль

грома? - переключился; на своем - умолк. Муслин

нескладных аплодисментов.

12 ноября -10 декабря 1990 года